Чуть позже – свой дом и чтобы полная чаша. Чтобы в нем хорошая посуда, которую даже мыть в радость. Хороший стол для большой семьи, большой телевизор, веранда, пристройка, в которой смогут оставаться засидевшиеся гости. Всякие разности для души, необходимости и важности для долгой и счастливой жизни. А может быть, и просто, чтобы как у всех.

У нас есть родственники, у которых дом – на все времена, настоящее родовое гнездо. Строили его, как и многие, всю жизнь. Строили, перестраивали, что-то убирали, а что-то добавляли. И домик рос вширь и ввысь, разрастаясь вокруг первоначально небольшого домишки, в котором начинали когда-то жить молодые он и она, в котором родились их дети и все были счастливы.

А потом появился второй этаж, чтобы после долгих летних посиделок можно было быть ближе к звездам. Потом появилась беседка в огороде – стеклянная со всех сторон – на зависть соседям. И чтобы у внучек был свой игровой домик и, не заходя в дом, можно было передохнуть после жаркой работы.

В общем, все было в том домишке – и веранда, и большая кухня, и удобства в доме, и всякие нужные пристройки, в которые вкладывалась душа. Даже летняя кухня была. А уж посуды всякой разной была уйма – семья была зажиточной.

А потом ушел из жизни глава семьи, но сильная мать продолжала собирать и объединять вокруг себя детей и внуков. Принимать, неутомимо мыть, готовить, покупать и запасаться впрок. Делать вино, чтобы, когда все соберутся вместе в очередной раз, услышать, что ее вино лучшее, а мамина кухня – лучше ресторанной. Внуки жили там все каникулы, рвались туда, и всем было счастливо и радостно от того, что в этом уютном домике всегда ждут и рады, а по вечерам уютно горит свет в окнах. И протекала жизнь изо дня в день, из года в год. Разлетелись дети, росли внуки, появились правнуки. Домик оставался оплотом любви и уюта.

А с войной оказалось, что и дом, и состарившаяся внезапно мать – якорь на ногах детей. Дом не оставить, мать не вывезти в силу ее возраста и беспомощности. Есть вещи, которые не могут существовать друг без друга. Вот и оказалось, что старая мать жизнеспособна в своем доме, в котором каждый камень, каждый кирпич ей знаком, в котором с закрытыми глазами она дойдет без запинки куда угодно. И дети оказались не рады дому, не рады своему родительскому гнезду, которое связало по рукам и ногам всех. Решали, думали, хотя времени не было размышлять.

Сын остался с матерью. И не был он никогда особенно сентиментальным или чувствительным, но мать оставить не смог. Мать не смогла без дома, а он – без мамы. Так и жили: старая мать и взрослый сын, семья которого была за тридевять земель, подальше от войны. Его сердце рвалось от этой разлуки, ее – от того, что связывает сына собой. Своими болезнями, старостью, лекарствами, беспомощностью, неспособностью сходить в магазин. Готовила, стирала, мыла, старалась и старается быть активной и полезной… Даже вино делала.

Сын срывался, хлопал дверью, выскакивал из дома. Сын не рад был этому плену, выхода из которого не было. Он с ней, она с домом. Она и готова была ехать, сама настояла купить чемодан, даже вещи начала собирать. Но он помнил, как быстро ушел из жизни его дед, которого когда-то родители вывезли из деревни – чтобы было ему лучше, ближе к ним, легче. Помнил и не увозил старую мать из ее дома.

Такая вот история без начала и конца про дом, в котором росли дети, счастливые дни протекали из года в год, в котором пленниками остались мать и сын. Заложниками времени, обстоятельств, возраста, любви, долга и привычек.

Мне хочется иногда спросить ее, как она воспитала сына таким? Чтобы расставляя жизненные приоритеты, мать и уважение к ней оставалось всегда на первом месте. А ведь никакого другого решения для себя он не видел ни тогда, ни сейчас. Есть поступки, которые куда красноречивее слов.

Читайте также: Письмо из Луганска: многие пьют...