Дом – сакральное понятие, о чувстве безопасности, о родных, о привычных до боли вещах. Когда этот дом забирают – это совсем не о физических потерях, это о потерях на уровне души.

Важно Официально зарегистрировали 1 миллион переселенцев – Шмыгаль

С этой украденной душой миллионам украинцев приходится бежать из-под обстрелов, с единственным желанием выжить.

– Откуда ты?
– Я из Украины!

На наш уточняющий вопрос, из какого города, Артем снова ответил, что он из Украины.


Артем живет в приюте для переселенцев / Фото Валентины Полищук, 24 канал

Артему 5, он из Лисичанска – это потом рассказала мама. Они покинули дом, чтобы спастись. Сейчас во Львове, в приюте для вынужденных переселенцев Shelter, который для них обустроили волонтеры.

Наша съемочная группа 24 канала приехала в Шелтер довольно рано. Нас встретила его основательница Ника Гук с мягкой улыбкой и глубоким взглядом. Она согласилась рассказать, как на протяжении несколько дней удалось создать приют для переселенцев.

Пока искали свободную комнату для записи разговора, к Нике подбегали дети – просто чтобы обняться.

Объятия самый быстрый способ ощутить защищенность. Бессознательно, через тело, они пытаются обрести чувство безопасности, которое забрала война.


Одна из крошек, живущих в приюте для переселенцев / Фото Валентины Полищук, 24 канал

Разговор с Никой

До войны Ника, как и большинство из нас, жила своей счастливой жизнью. Работала стилистом, развивала школу стиля и бренд одежды. Когда в страну пришла война, вместе с друзьями организовала приют для беженцев под названием Shelter.

Как появилась идея приюта?

Идея приюта появилась на второй день войны. Мне написала девушка, которая работает в этом детском саду, о том, что у них есть помещение, которое они хотели бы "пожертвовать". Мы встретились, посмотрели это помещение, спланировали, как здесь и что должно быть, и уже на следующий день, с утра, начали обустройство приюта.

Это был третий день войны. И к вечеру у нас уже все было готово, в принципе – мы собирали помощь по знакомым, друзьям, подписчикам в соцсетях, и так как-то смогли это начать.

Все своими силами, были ли помогавшие фонды?

Нет, фондов как таковых не было, они присоединились гораздо позже. В первые дни, когда мы все еще обустраивали, это было исключительно наши силы, наших знакомых, друзей, поклонников.

Сколько человек за время войны вы смогли приютить? И как долго можно оставаться в приюте?

Я думаю, около 6 тысяч человек прошло через наш приют.

У нас нет никаких ограничений по времени, сколько люди могут здесь оставаться. Пока действует приют, пока это актуально, мы позволяем оставаться сколько нужно.

Жизнь в приюте в первый месяц войны / Фото предоставлены Никой Гук

Чем занимаются жители приюта?

Много разных занятий. Кто-то приехал к нам, обустроился, успокоился и сразу пошел искать себе работу. У нас есть мамы с сыновьями-подростками, которые сразу устроились на фабрики – работают и мамы и их дети.

Кто-то, возможно, нигде не работает, но помогает нам в приюте. Уже даже график дежурств есть.

Девушки помогают убирать, присматривают за детьми друг друга, пока другие мамы чем-то другим занимаются. И готовить нам помогают, и порядок наводить, и детей развлекать, волонтерам помогают и сами как-то пытаются обустроить себе место в приюте.

Маленький житель приюта получил мастер-класс от нашего фотографа / Фото Валентины Полищук, 24 канал

Как часто люди нуждаются в психологической поддержке, приходилось ли обращаться к специалистам?

Среди наших волонтеров есть профессиональные психологи, люди с большим опытом, и они постоянно работают с нашими переселенцами.

Наверное, стоит сказать, что не каждый человек сам обращается за такой помощью, но я почти на 100% убеждена, что нуждается в таком психологическом консультировании каждая женщина, которая сейчас находится здесь. Однако обращаются не все, далеко не все.

Когда мы сами видим, что наши переселенцы как-то странно себя ведут, возможно, у них такое депрессивное состояние, или они немного игнорируют своих детей, ну, какое-то такое необычное поведение, тогда мы сами предлагаем им нашу помощь. И, конечно, есть психологи, к которым можно в любое время обратиться.

Что, по вашему мнению, мы можем сделать для людей, вынужденно покинувших свои города?

Я думаю, наша обязанность – сделать так, чтобы они чувствовали себя в безопасности, дома, среди своих. Не думаю, что как-то нужно их учить жить, корить, показывать, как мы умеем что-нибудь лучше, или стараться самоутвердиться на этой помощи. Следует по-максимуму сделать так, чтобы людям было легко и комфортно переждать сложный период здесь, недалеко от дома, и по возможности обеспечить их какими-то рабочими местами, вещами первой необходимости, тем, в чем они действительно нуждаются.

А из каких городов чаще всего приезжают в приют?

Сейчас у нас очень много переселенцев из Донецкой, Луганской областей, очень многое в первые дни было из Харькова и Киева. Мариупольцы к нам тоже приезжают, однако, как правило, они остаются ненадолго – приезжают, ночуют, и на следующий день уезжают за границу. А так, в общем-то, Восток Украины, Центр – все города и городки, которые пострадали и страдают сейчас.

Вы говорите, выезжают за границу – помогаете ли как-то с этим или люди самостоятельно ищут, куда и как им ехать?

Сначала мы собственноручно организовывали автобусы, которые перевозили людей в Польшу. Однако потом спрос на эти автобусы пропал – люди как-то сами по себе стараются пересекать границу, кто-то остается на долгое время. Поэтому сейчас мы только консультируем, если такой запрос есть.

У нас очень много волонтеров и контактов людей, постоянно занимающихся перевозкой где-то за границу. Мы содействуем, но сами этим уже не занимаемся. Но сначала мы это делали.

Какие эмоции чаще всего читаете в глазах переселенцев?

Очень многие приезжают такими опустошенными, какими-то немыми. Приезжают люди, которые днем вообще могут не разговаривать. Когда началась эвакуация из Ирпеня, например, приехали много женщин с детьми, которые просто плакали круглосуточно. Есть люди, которые как-то легче воспринимают это, возможно, они не из такой большой опасности выбрались.

Люди, которые приезжают из Мариуполя – они просто опустошенные. Наверное, разный порог чувствительности у каждого человека. Ну, таких веселых, положительных людей у нас здесь мало. Стараемся как-то волонтерскими силами поднимать дух наших переселенцев.

Возможно, есть история кого-то из переселенцев, которая больше всего вас зацепила, и вы бы хотели, чтобы она была услышана?

Боже, их так много за это время… Я бы, наверное, не хотела рассказывать чью-то историю – я могу просто в целом определить, из какой беды люди вырывались.

Были люди из Мариуполя, прожившие месяц в подвале без еды, до сих пор не имеющие никакой связи со своими родственниками, оставившие там своих мужей, сыновей и не знающие, что с ними.

У нас есть люди, которые уже второй раз эвакуируются, потому что бежали впервые в 2014 году из своих домов где-то в Донецкой или Луганской области. Есть женщина, которая из Луганска бежала в Северодонецк, ее дом уничтожили в 2014 году. Сейчас ее дом уничтожен полностью, она здесь одна, а муж и сын – в теробороне Киева и Харькова. У нас таких истории очень много.


Инна дважды беженка от войны в Украине / Фото предоставлено Никой Гук

Будь у вас возможность обратиться ко всему миру – что бы вы сказали?

Наверное, я хотела бы сказать миру, что до этой войны Украина была абсолютно счастливой страной. Мы были счастливыми людьми, мы мечтали, строили свою жизнь, воспитывали детей, дружили, путешествовали, обустраивали свой быт, строили, создавали.

Украина – это не какой-нибудь придаток к России – это самостоятельное государство, у которого огромное европейское будущее. Мы за него сейчас все боремся, кто как может, и нам нужно очень много помощи.

Нам нужна, прежде всего, поддержка для нашей армии, для наших Вооруженных Сил. А то, что касается беженцев, мы справляемся – силами благотворителей и просто неравнодушных людей. Огромная помощь сейчас нужна в нашей армии. Потому что если не справятся они – смысла в нашей работе нет.

Последний вопрос мы повторили в разговоре с самими переселенцами. Они стали героями нового спецпроекта 24 канала "СВОИ". Разговоры непростые. От них болит сердце, но они должны быть услышаны.